Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Страница 22

Иногда во время ее вахты в рубку управления заходил Жора, удивленно смотрел на Леночку (но не так, совсем не так, как во дворе из-за платана или в то время, когда держал перед ней зеркальце) и спрашивал, для чего служат та или иная кнопка, клавиша или переключатель. И Леночка объясняла ему.

Целую неделю, наверно, летел звездолет на самой высокой скорости.

Несколько раз, когда Колесников включал радиоприемник, Земля устанавливала связь со звездолетом, он отвечал: «У нас все в порядке!», а Толя не переставал думать: «Все-таки странно получилось: то Земля решительно противилась их полету, а то вдруг: «Счастливого пути! Не трусьте!» Вроде бы разрешили им самостоятельный полет…»

На вахте был Толя, когда впереди по курсу появилась новая планета. Сердце его опять учащенно забилось, но, как и раньше, он старался сдерживать себя. Толя оповестил экипаж об этой планете и послал в эфир запрос — просьбу о посадке.

Ответа не было. Видно, планета не хотела отвечать или была необитаема. Она росла, увеличивалась, и Толя уже видел в окуляр мощного оптического устройства, расположенного в носу звездолета, дремучие непроходимые леса, редкие, едва просвечивавшие полянки, высокие рыже-бурые хребты…

Короче говоря, если б они и решились на нее сесть, выбрать для этого посадочную площадку было б не просто.

В рубке появился заспанный Колесников. Он потер кулаками глаза, зевнул, глянул в окуляр и сказал, что делать им на этой планете нечего: она совершенно дикая, нецивилизованная и вряд ли на ней живут разумные существа.

— Все равно надо сесть! — возразил Толя. — Представь себе, что на ней есть какие-нибудь очень ценные, нужные Земле руды, такие, о которых она и не догадывается!

Колесников тяжко вздохнул:

— Ну и что? Земля и без нас с тобой обойдется… Для этого мы улетели?

— И для этого тоже! — сказал Толя.

— Ну, это ты, мечтатель, полетел для этого, а я — нет…

— А для чего ж ты полетел?

— Сам подумай. Не хочу объяснять.

А и правда, зачем, собственно, отправился Колесников в космос? Чтоб отделаться от регулировщиков, которые справедливо наказали его за лихачество? Чтоб здесь на звездолете вдосталь наездиться, накататься на самой сумасшедшей скорости? Чтоб доказать им (а кому это — им? Регулировщиков здесь нет — значит, ребятам?), на что он способен?… И только ради этого он отправился в полет? Так это ж нелепо!

— А все-таки сядем на нее, — сказал Толя. — Полюбуемся ее красотой и отдохнем…

— Нечем там любоваться. — Узкие брови Колесникова переломились, и на лбу прорезалась капризная морщинка. — Было бы что-либо стоящее, а то ведь одни деревья, гнилой бурелом и болота… Я считаю, что надо лететь дальше.

— Нет, Колесников, надо сесть… — сказал Толя. — Мы ведь условились в каждом случае голосовать, и ты обязан…

— А я считаю, что и на эту планету жалко тратить топливо… Считаю!

Толя еще раз глянул в окуляр оптического устройства и уже отчетливо различил мощные, в десять обхватов, стволы деревьев, рыжие осыпи на горных хребтах, плотную завесу листьев… Ах, как хотелось побродить по этой планете!

Но как уговорить, как переупрямить Колесникова?

«А что, а что, если…» — вдруг пришла на ум Толе одна догадка, и он, не отрываясь от окуляра, сказал:

— А пожалуй, ты прав, Колесников… Надо улетать от нее. И чем скорей, тем лучше!

— Почему? — слегка заинтересовался Колесников.

— Потому что ты можешь раздумать…

Колесников вдруг стал нервничать:

— Почему ты так думаешь? Что ты все крутишь да вертишь? Не люблю я этого. Говори прямо.

— Лети дальше! И ничего не спрашивай. И даже не пытайся посадить корабль на планету… Я тебя прошу!

Колесников встал у пульта, сбавил скорость и в упор посмотрел на Толю.

— Ну хорошо, скажу… Лишь отчаянная голова рискнет сюда опуститься! Ни тебе бетонированного космодрома со службами, ни даже полянки порядочной для посадки. Разбиться можно даже на «Звездолете-100»!

— А ну уходи с кресла! — тут же потребовал Колесников.

— Не смей… Это очень рискованно!

— Кому рискованно, а кому и нет… Уходи! Кому говорят!

Толя и ждал этого. Он медленно слез с пилотского сиденья и спросил:

— Подкрутить, чтоб было выше?

Колесников метнул на него гневный взгляд, сам подкрутил кресло, влез в него и, взявшись за штурвал, подал команду:

— Экипаж, привязаться! Здесь есть атмосфера, есть чем дышать, поэтому выходим не в скафандрах, а в комбинезонах.

Заработали тормозные двигатели, корабль пошел на спуск.

Колесников зорко оглядел сквозь иллюминатор местность, резким движением рук бросил корабль вниз и мягко посадил. Звездолет даже не вздрогнул.

Колесников спрыгнул с кресла и спросил у Толи:

— Ну как? Нужна мне бетонированная площадка?

— Отлично! — закричал Толя. — Не ожидал!

— Это для меня пустяк… — Колесников махнул рукой. — Я бы сел не на такую планету!

— А что, бывают посадки и потрудней?

— А почему ж нет? — Колесников улыбнулся, глаза его сразу потеплели, и со лба исчезла надменная морщинка…

Толя попросил у него ключ (Колесников с готовностью снял его с шеи и отдал), первым бросился по ступенькам трапа вниз, вставил ключ в скважину, повернул на четыре оборота. Дверь щелкнула, и динамик над дверью произнес четким человеческим голосом: «Выход нежелателен, хотя и возможен при соблюдении большой осторожности!» — повороты ключа включили сложнейшее электронно-решающее устройство, которое за какую-то долю секунды успело определить состав воздуха и даже помыслы и настроение живых существ планеты.