Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Страница 48


К оглавлению

48

— Мне чуть-чуть выдавить, незаметно будет.

— А если потом не хватит на картину?

— Еще останется! И ты ведь никогда не рисуешь.

— А если вдруг захочу?

Боря замолчал. Ведь совсем немножко было надо…

У Глеба еще была уйма «конструкторов», три, фотоаппарата новейших систем и в больших зеленых альбомах лучшая в школе коллекция марок английских и французских колоний; и еще был у него маленький, но очень сильный телескоп, и однажды вечером он направил его на Луну и разрешил Боре посмотреть в окуляр. И Боря увидел совсем рядом темные пятна лунных морей, пики гор и хребты…

— Ой! — крикнул вдруг Боря и подпрыгнул от изумления. — Там космический корабль! Прилунился!

— Муха села на линзу. Сгони, — сказал Глеб и громко зевнул.

И оказался прав. Боря прогнал муху и стал бродить глазами по Луне, потом перебросился на звезды, а рядом с ним нетерпеливо сопел Глеб.

— Посмотрел, и хватит, — сказал он минуты через три и стал закрывать особыми крышечками оба края трубы. — Хватит пылиться оптике… Луна — пустяки! Посмотрел бы ты на Марс…


— Он тоже виден? И каналы? И полюсы?

— Запросто. Скоро, между прочим, великое противостояние, отлично будет виден.

— Глебочка, хороший… Будь другом, покажи!

— Там досмотрим… Я тебе позвоню тогда.

— Ну спасибо, Только не забудь! Не забудешь?

— Нет. Ну хватит на сегодня, укатывай.

И Боря ушел, а мог бы до ночи проторчать у Глеба. Потом Боря каждый день спрашивал у него в школе: «Скоро позвонишь?» — «Скоро…» И Боря целый месяц подбегал на каждый звонок к телефону, даже с мылом на лице. И однажды Глеб бросил в трубку: «Приходи». И Боря понесся как угорелый к нему, чтобы увидеть этот самый знаменитый красноватый Марс, планету бога войны. Позвонил в дверь, а мама его очень вежливо сказала: «А Глеб только что ушел с папой в гости…» Боря опешил: «А как же Марс? Он ведь сам позвал!» — «Глебик у нас забывчивый… Успокойся, есть от чего расстраиваться!…» — И закрыла дверь.

Несколько дней Боря не смотрел на Глеба в классе, потом снова потянуло к нему. И Глеб опять с большой охотой рассказывал про свои марки и даже подарил несколько штук, правда с оторванными уголками и дырочками. А потом Глеб выменял лодку, и Боря один остался верен ему и снова зачастил в их дом. Но чего ни делал Боря, как ни смотрел в глаза Глебу, тот не показал лодку. Ни разу. А когда Боря неосторожно заикнулся: не обменяет ли он лодку на всю его боевую технику, Глеб засмеялся:

— И тебя в придачу не возьму!

— Но ты ведь ее не пускаешь! — в отчаянии крикнул Боря. — Не нужна она тебе!

— А ты откуда знаешь? — Глеб в упор посмотрел на него своими узкими глазами, и Боря словно впервые увидел, какой он сильный и, толстый. И отступил.

— Я… Я думал… Мне казалось… Я хотел…

— Договоримся, — прервал его Глеб, — чтоб о лодке больше ни слова.

«Почему?» — хотел было спросить Боря, но побоялся.

Да, один Боря не поссорился с ним, а надо было! Он один не называл его Попкой-дураком, а надо было! Он бегал к нему домой, рассказывал, что задали на дом, если тот болел, стойко сносил презрение класса, даже заступался за пего перед ребятами, а Глебу… Глебу на все наплевать!

ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗИЩИ

Боря едва дотерпел до конца урока. Он старался не пялить глаза на Вовину парту. Он искоса поглядывал в сторону Глеба — не увидел ли он эту коробку? Чего доброго, опять выменяет на что-нибудь, а потом и не покажет!

Этого нельзя допустить. Этому надо помешать.

Но как?

Одно знал Боря: действовать надо осторожно.

Рядом с Вовой сидела та самая Наташка, из-за которой он теперь не пойдет в аэропорт. Она была худая и носатая, с челочкой на лбу и громадными зелеными глазищами. Она и раньше, до случая с лодкой, всегда вертелась возле Бори, а теперь еще больше, и давала советы, что он должен делать и чего не должен, вздыхала, когда он получал двойки, и прямо как бешеная набрасывалась на ребят, если они задевали Борю… Кто ее просил? Она чуть не каждую неделю звонила ему и предлагала новую книжку.

Что ей надо от него? А неделю назад…Это просто ужасно, что случилось неделю назад! Было собрание, и она кричала, что Борю надо включить в сборную: он любого обгонит в школе и только стесняется выставлять свои способности. Девчонки хихикали, мальчишки иронически молчали. Боря закрывал от ужаса глаза и был бы рад провалиться вместе с партой сквозь пол. А она все разорялась, все кричала про него. И ее слушали! Ее всегда почему-то слушал класс, какую бы ахинею ни несла! И когда вышла Марья Васильевна, как-то получилось так, что он вскочил с места, и съездил Наташку по щеке — даже рука заныла, — и бросился бегом из класса.

Класс за его спиной прямо взорвался весь. Ох как Боря испугался, что так получилось! Ну, подножки ей ставил, и за косы дергал, и подзатыльники отпускал, но чтоб так… Вечером Глеб сообщил ему по телефону, что Наташка почти не ревела и сказала, что сама знает, что ему сделать за это.

Однако до сих пор Боря не знал, что это она та кое знает. Он и потом переживал, что стукнул ее, а на третий день вскочил в лифт, а там — она, ну и слегка улыбнулся ей — ну самую малость, и она улыбнулась, и совсем не слегка, и они снова стали разговаривать.

А теперь Андрей требовал извинений, и Боря опять рассердился на нее.

Но сегодня Наташка позарез нужна была ему.

Прозвенел звонок, и Боря подозвал ее.

Наташка подбежала, обрадованная, что понадобилась зачем-то, и уставилась на него в упор своими глазищами. Ну просто фары, а не глаза! И были б серые или голубые, а то ведь зеленющие. Как у русалки. И веселые. Боря не любил, когда она смотрела на него так, да еще при всех. Он и сейчас хотел по привычке отвернуться, да ведь был срочный разговор.

48