Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Страница 84

Боря позволял себя в новом пальто вертеть в любые стороны, а сам украдкой поглядывал на маму, на ее лицо, на тоненькие морщинки у рта и носа. А вчера они были у нее? Не замечал. А под глазами у нее усталая синева. Да и сами глаза вроде бы помутнели от усталости.

«Мам, иди отдыхай», — хотел сказать Боря, но не сказал: почему-то было очень стыдно сказать это — ведь никогда не говорил. И разве дело только в отдыхе? Он не знал, что делать. Он вышел на кухню и увидел ведро, полное мусора. Он схватил его и побежал на лестничную площадку к мусоропроводу. И услышал сзади мамин голос: «Ну что ты, Боря, я сама», — и ему стало еще хуже, ведь это была такая мелочь. А что же не мелочь? Что настоящее?

И Боря спросил:

— Может, купить надо чего?

— Все есть, — ответила мама, — и хлеб, и масло… Вот, правда, картошки маловато. Но ничего, авось до завтра хватит. Да и тяжелая она…

— Давай я сбегаю, — сказал Боря. — Хоть десять кило…

— Ну да! Не донесешь… Лучше отдыхай… Ты уроки сделал?

— А я ему помогу, — тут же вмешался Костик.

— Без тебя справлюсь.

— Ну возьми и меня, Борь, мне скучно без тебя, — захныкал Костик, и пришлось отправиться в магазин вместе с братом.

Боря приволок целых двенадцать килограммов картошки, и мама заохала, увидев, как глубоко врезались в его пальцы ручки авоськи, оставив белые следы.

— Жив еще? — Мама пристально посмотрела на него.

— Тоже скажешь! — немножко даже обиделся Боря. — За кого ты меня принимаешь? Что еще сделать?

— Ничего больше не надо, Боря… Что это с тобой?

— А что?

— Да я так… Ничего… Ну иди к себе, поиграй с Костей.

Уходить не хотелось, но Боря ушел: ничего стоящего ведь не сделал, а надо бы что-то сделать. Но что и как? Вон какое у мамы замученное лицо; это не только потому, что у нее много дел… Боря ушел, и на сердце у него стало немного легче — совсем немножко! Но голова была ясная, спокойная. Однако не прошло и получаса, как опять в сердце пробилась и застряла какая-то тревога.

Боря уже догадывался, в чем дело. Но так не хотелось, так боязно было звонить в ее дверь — это ведь не к Геннадию и не к Александре Александровне… А надо было… Иначе не будет ему радости и веселья…

Надо!

И на следующий день, в воскресенье, Боря сказал брату:

— Может, к Наташке сходить?

— Идея! — закричал Костик. — Она так будет рада!

Боря слегка насторожился:

— Это почему же?

— Потому! — выпалил Костик. — Ты ведь давно у нее не был…

— А ты откуда знаешь?

— Хочешь, пойдем вместе?

— Нет, ты скажи, откуда ты знаешь, что я давно у нее не был?

— Да ничего я не знаю… Просто так сказал…

— А-а-а, — немного успокоился Боря, но решил ни в коем случае не брать с собой брата: не к старушке ведь идет и делать ему там нечего.

Но как пойти к ней? Что сказать? Как объяснить все? Может, на улице случайно встретится. Там все проще…

— Пойду прогуляюсь, — сказал Боря.

— А мне можно?

— Иди.

В самом деле, пусть идет, на улице он не помешает.

Они вышли. Было свежо, солнечно и не очень шумно. Костик шел рядом с ним и не мешал думать. А внутри по-прежнему что-то жгло и жгло Борю, и ему казалось, что в жизни его все не так, что он черствый, жестокий и никчемный человек. Чего-то основного, большого и главного он не сделал и даже не знал, что это и как это можно сделать…

Наташка все не попадалась. «Ну и не надо! — подумал Боря, шагая к дому. — Если она не встречается мне, то я сам пойду к ней… Да-да, пойду!»

«ЭТО Я, БОРЯ…»

Дома Боря стал разыскивать во всех углах и на полках Наташкины книжки — набралась целая стопка, — бутылочку с чернилами для авторучки, которую вот уже месяц не возвращал, и чернил за это время уменьшилось ровно наполовину; сунул в карман ее складной ножичек с синей перламутровой ручкой, рогатого чертика на резинке и решительно пошел к двери.

— Ты куда? — догнал его голос Костика.

— Скоро вернусь.

— А я? Возьми и меня… Ну возьми!

— И не проси.

— Ну, Борь… Как шел к Гене и к бабушке, так я был нужен…

— Не могу.

Боря вышел из квартиры и пошел к Наташкиной двери. В одной руке он держал ее книжки, другой потянулся к кнопке звонка и услышал, что Костик вышел из квартиры и стал возле лифта.

— Борь… Всегда ведь брал… Возьми!

— Уйди!

— Кто там? — громко спросила Наташка.

Боря открыл рот, но что-то внутри заело, и он какое-то мгновение стоял с разинутым ртом и не мог произнести ни звука. Потом произнес:

— Это я, Боря…

Дверь открылась, и он ступил через порог. Глаза его встретились с ее глазищами, удивленными и немигающими. И в них блеснула радость:

— Борь, ты?

Как будто сама не видела — или не верила? — что это он. Или, черт побери, он все еще не похож на себя?

На кого же он тогда похож?

— А кто же? — спросил он. — Кто, если не я?

— Но ты…, ты такой красивый! Ты…

— Откуда ты взяла? — сказал Боря. — Какой был, такой и есть!

— Нет, совсем не такой… Ты и раньше был…, но сейчас но сравнить… Я так и знала! Посмотри! — И она протянула ему круглое зеркальце, и Боря не узнал себя: это был он — и совсем не он! И глаза, и нос, и губы — все прежнее и все другое! Встреть он себя па улице — не сказал бы, что это он, Боря Крутиков: в глазах — блеск, спокойствие, сила, на губах — улыбка, и никакой суеты в лице!

— Выдумываешь ты все, — сказал Боря.

— Нет, Боря, правда… Я ведь всегда знала, что ты такой… Другой, чем кажешься, что Глебу далеко до тебя и что у вас с ним все было случайно и не по-настоящему…